[1] (недоступная ссылка): Например на заседании Пишпекского уездного Совета депутатов 5 апреля 1918 года было «заслушано отношение комиссара села Беловодского за № 312, коим он отказывается явкой на вызов Совета. Принимая во внимание сопротивление его в отношении учёта хлеба в этом селении» Совет принял решение о посылке в Беловодское члена Совета Пугачёва с отрядом (ЦГА Кирг. ССР ф. 89 оп. 1. Д. 27 Л. 2).
[2] (недоступная ссылка): Представителем эсеров в этот период в селе Беловодском был ветврач Волков, бывший студент Юрьевского университета.
[3] (недоступная ссылка): 19 ноября 1918 года большевики Пишпека приняли решение о ликвидации в уезде эсеровской организации и обязали исполком вывести эсеров из всех советских учреждений.
[4] (недоступная ссылка): Село Беловодское было вторым по величине и значению селом в уезде после Токмака. Старожильческое население села имело в своих рядах многочисленное кулачество. По данным 1915 года из 618 хозяйств села, 328 пользовались наёмным трудом. В докладной записке от 28 июля 1917 года депутатов Ташкентского объединённого совета о положении в Пишпекском уезде отмечалось: «… хлеб в руках немногих деревень (Токмак, Беловодск, Сокулук, Архангельское), граждане коих с явной тенденцией „держать и не пущать“ грозят оружием при всяком случае, когда приходится говорить о хлебе»
[5] (недоступная ссылка): Лидеры киргизов ответили организаторам мятежа: «Киргизы в вашем благородном деле принять участие пока не могут, а если вы нуждаетесь в юртах, кошмах, лошадях, то на это мы согласны и поможем с удовольствием».
[6] (недоступная ссылка): В «Красной летописи Туркестана» за 1923 год один из членов комиссии по расследованию Беловодского мятежа писал: "Расследование замешало некоторых видных ташкентских работников из штаба Осипова. Видя серьёзность и широту замысла контрреволюции я вызвал к прямому проводу Фигельского (пред. Совнаркома) и Осипова (военного комиссара). Подошёл один Осипов. Я доложил, прибавив: «Так будьте к весне готовы». Осипов вдруг неожиданно, в самой грубой форме, начал требовать доказательств, говоря, что это провокация, начал запугивать и решительно оборвал разговор после того, как я категорически заявил, что ручаюсь за сказанное. Разговор этот был 15 января 1919 года.
